Злоба тихо кипела в груди, мешаясь с болью и отчаянием. Светлые ресницы Цезаря мелко дрожат при каждой попытке пошевелить левой рукой, висевшей вдоль тела. Протез причиняет ему неудобства, Ланге едва добирается до квартиры Джерона, ругаясь на тупой электронный замок и сканер. Он еле снимает очки, открывая глаза сканирующему устройству. Лицо кривится от боли.
В квартире темно — и пусто. Цезарь всю дорогу проклинал протез и призывал всю, свою удачу, чтобы в таком разбитом состоянии его никто не увидел. Показываться перед Кваком в таком виде, когда творение рук и мысли Джерона вызывает желание только взять тяжёлый молоток и нарушить работу всей бережно упакованной в иридиевый корпус дорогущей электроники, ему не хотелось, как бы не было велико желание посмотреть на обычно безэмоциональное лицо Джерона, когда он станет свидетелем такого варварского поведения. Ланге и без присутствия Джерона знает, где в доме можно найти инструменты, чтобы снять эту проклятую руку. А потом, конечно, разнести её на кусочки, если будет хватать сил.
Цезарю не хватает сил даже дойти до кабинета: испарина на лбу, он еле дышит и скребёт металл ногтями, пытаясь — ещё раз — оторвать себе руку. Немножко удачи ему бы сейчас не помешало, хотя бы чтобы найти на кухне шприц с обезболивающим, но у его личной удачи странное чувство юмора. Она даёт ему возможность побыть одному, как ему хотелось, и по-корчиться от боли, как ему не хотелось.